На главную страницу

Елена Говор

Русские моряки и путешественники на Соломоновых островах во второй половине XIX в.

В этнографической и исторической литературе утвердилось мнение, что вклад русских путешественников в исследование Океании ограничивается в основном первой третью XIX века. В последующий период выделяют лишь одно имя - Н.Н. Миклухо-Маклая. Обращение к дореволюционной печати показывает, что это явная недооценка вклада наших соотечественников в историю океанистики. Во второй половине XIX в. в Океании оставались еще "заповедные места", подвергшиеся минимальному воздействию внешнего мира. К их числу принадлежали и Соломоновы острова, разделенные между Англией и Германией лишь в 1885-1893 гг.[1] Даже к концу XIX века европейское население составляло здесь всего несколько десятков человек. Вместе с тем, начавшийся в 70-е годы XIX в. массовый вывоз коренного населения этих островов на плантации Фиджи и Квинсленда, а также занесенные европейцами болезни привели в начале XX в. к резкому уменьшению численности островитян, быстрому разрушению традиционного уклада их жизни. Поэтому свидетельства современников, в том числе и русских путешественников, еще заставших это общество в последний период его целостного существования, приобретают особую ценность.

Первым русским кораблем, побывавшим в районе Соломоновых островов, был шлюп "Аполлон". В июле 1822 г. он прошел мимо о.Митре и остановился у соседнего о. Ануда (Черри). Острова эти географически не входят в Соломонов архипелаг, однако включаются в нынешнее государство Соломоновы острова. В отчете капитана шлюпа С.П. Хрущева[2] описывалась встреча с жителями о. Ануда, их внешний вид, украшения, изделия, меновая торговля с ними. Хрущов отмечал доверчивость островитян, их незнакомство с употреблением европейских предметов (русский корабль был одним из первых, побывавших здесь). Русские моряки установили, что с туземцами можно, хотя и с большим трудом, объясниться на языке жителей о-вов Дружбы (Тонга). Действительно, о. Ануда является одним из самых западных островов, населенных полинезийцами.

В июле 1870 г. Соломоновы острова посетил корвет "Боярин" под командованием В.Ф. Серкова. Корвет на 6 дней остановился у о. Сан-Кристобаль в бухте Макира, в месте расселения группы ароси. Удалось обнаружить воспоминания двух участников этого плавания - лейтенанта Вильгельма Линдена[3] и юнкера Ильи Боратынского[4]. Очерк Линдена отличает обстоятельность, насыщенность фактами. Дневник Боратынского, написанный 18-летним юношей, конечно, более поверхностный, но для него характерны живые зарисовки окружающей действительности. Еще один участник экспедиции, лейтенант А.Г. Конкевич, годы спустя также своеобразно преломил впечатления этого плавания в своих рассказах и повестях. Печатные источники о Соломоновых островах в те годы были крайне малочисленны, и русские моряки во время стоянки стремились собрать максимум сведений. "Шкиперы местных купеческих судов, крейсирующих в архипелаге, - отмечал Линден, - заняты своим промыслом и не подготовлены к подобного рода занятиям. Военные суда заходят редко" (с.164).

Основным информантом для наших моряков послужил американец Вильям Перри, живший на северном берегу бухты Макира вместе со слугой-негром. Он занимался скупкой у туземцев кокосового масла, трепанга, черепаховой кости, перепродавая их заходящим на остров судам. Биография и образ жизни этого тредора довольно типичны для многих его собратьев, шедших наряду с миссионерами в авангарде европейского проникновения на многие еще дикие острова Океании. Так, в молодости Перри побывал матросом, участвовал в войне в Индии, содержал пансион, а разорившись, занялся торговлей невольниками. В последующие годы он преуспел в торговле на Сан-Кристобале. Хотя Линден всячески подчеркивает его услужливость и помощь русским морякам, Боратынский более откровенно описывает методы его монопольного утверждения на острове: "Он сумел себя поставить так, что его дикари не только не трогают, а напротив, готовы защищать до последней капли крови; они считают его божеством, которому поклоняются и вместе с тем безгранично боятся..., он их держит в повиновении, благодаря своим двум пушкам..." (с.19). И действительно, дом Перри напоминал небольшой арсенал.

В рассказах об островитянах Перри, естественно, всячески подчеркивал их воинственный характер. Линден приводит его сообщение о том, что 10 лет назад туземцы прогнали французских миссионеров, убив четырех из них, а три года назад перебили экипаж английского корабля "Марион Рени". За это островитяне жестоко поплатились, когда к острову пришло другое английское судно. "С тех пор они очень боятся всякого большого судна", -отмечает Боратынский (с.20). Линден сообщает, что бухта Макира в последнее время часто посещается купеческими и американскими китоловными судами. "Последние заразили жителей сифилитической болезнью, которая до тех пор была неизвестна", - пишет он и упоминает также об охватившей острова несколько лет назад эпидемии холеры, "от которой умирали целыми сотнями" (с.163). Однако от распространения пьянства Перри  по его словам, пока островитян ограждал.

Во время стоянки русские моряки неоднократно бывали на берегу, осмотрели поселение сан-кристобальцев. И Линден и Боратынский дают подробное описание их внешности, одежды, украшений, а также жилищ. Наиболее детально материальная культура жителей бухты Макира была представлена в описи этнографической коллекции, собранной участником экспедиции лейтенантом А.А. Бирилевым и переданной им в 1872 г. в этнографический отдел Московского публичного и Румянцевского музея[5], (Ныне эта коллекция хранится в Музее антропологии МГУ). В описании Бирилева указано назначение многих предметов утвари, одежды, оружия, украшений. Линден в своем очерке отмечал, что островитяне привезли на корвет "множество своего оружия, копий, стрел, палиц; но с украшениями расставались неохотно, а перламутровых в виде полумесяца раковин нельзя было достать ни за какие соблазны" (с.162). Кроме того Перри подарил капитану туземную шлюпку; дальнейшая судьба ее, к сожалению, не известна.

Линден пытался собрать какие-то сведения о религиозных представлениях, общественных отношениях островитян, но мало в этом преуспел, так как его основного информанта - Перри - эти вопросы, по-видимому, не занимали. И все же Линден сообщает некоторые важные факты. Так, большой интерес представляет сделанное им описание мужского дома: "Мы заглянули в два или три "табу-лума", навесы, где собираются дикари во время пиршеств, для совещаний и в других важных случаях. В середине одного из них стояла лодка начальника, около 40 футов длины и 5 ширины, украшенная раковинами, кистями травы и проч., а под крышей помещался целый ряд правильно расставленных человеческих черепов убитых неприятелей..." (с.161). Боратынский добавляет к этому, что здесь же хранились и черепа убитых миссионеров. Важно отметить, что это описание мужского дома принадлежит к числу наиболее ранних. Обращает на себя внимание сообщение о хранящейся здесь, в одном из наиболее священных мест, лодке вождя, что указывает, очевидно, на сохранение традиций древней культуры мореходов, первооткрывателей Океании. Линден также упомянул о стоящих в "табу-лума" "грубо вырезанных истуканах", но, по его мнению, это были "не идолы, а просто украшения" (с.162). Он, однако, ошибается, перед ним несомненно были священные изображения предков.

В своем очерке Линден приводит интересные сведения о лунном календаре местных жителей, 10 месяцев которого "называются по времени поспевания таро, кокосов, прихода в бухту известной рыбы и т.д." (с.162). Эти названия отражают два основных занятия прибрежных островитян - земледелие и рыболовство. Перед нами, таком образом, одно из ранних свидетельств положительных знании меланезийцев, связанных с наблюдениями над природой и хозяйственным циклом.

Боратынский, кроме того, дал несколько живых зарисовок поведения сан-кристобальцев в различных ситуациях. В описанном им визите на корвет местного вождя привлекает внимание реакция остальных туземцев на появившегося перед ними "короля", облаченного в подарки русских моряков - китель с эполетами, треуголку и кортик. Туземцы, как отмечает Боратынский, "от восторга даже высунули языки, окружили его и тыкали в него пальцами; даже нюхали его всего" (с.20). За этой анекдотической сценой скрывается вполне достоверное описание проявления эмоций, которое можно сравнить с наблюдениями Миклухо-Маклая над жителями о-вов Адмиралтейства, где "градусы удивления... выражались длиной высовывающейся части языка"[6].

Напуганные рассказами Перри о дурной славе островитян, русские моряки "съезжали на берег почти всегда вооруженными, а на корвете ночью ставился усиленный караул; но все эти предосторожности оказались напрасными, - отмечал Линден, - дикие ни разу не выказали враждебных намерений" (с.162). Характерен в этом отношении следующий эпизод, описанный Боратынским. Группа офицеров в сопровождении матросов, всего человек 40, вооруженная до зубов, отправилась морем на другую сторону острова, чтобы выменять продукты. При приближении к берегу они заметили необычное движение туземцев. Перри объяснил, что дикари, вероятно, думают, что белые пришли опять мстить им за разграбленный несколько лет назад бриг, и в такой ситуации выходить на берег опасно. В результате переговоров стороны пришли к разумному решению: каждая сложила половину оружия в общую кучу, а после успешного обмена моряки беспрепятственно вернулись на корвет.

Сцена охоты на диких голубей, также описанная Боратынским, показывает туземцев блестящими знатоками местной природы, ловкими и опытными охотниками. Воспоминания о той же охоте нашли отражение и в рассказе А.Г. Конкевича "Метеор", описывающего приключения русского моряка на Сан-Кристобале[7].

Линден пытался собрать некоторые сведения о природе островов, их климате, перспективах хозяйственного использования. Он отмечает, что на горных плато можно выращивать табак, хлопок, сахарный тростник, а из полезных ископаемых здесь имеются запасы серы и железной руды.

Почти 10 лет спустя, в декабре 1879 г., в западной части Соломонова архипелага побывал и наш выдающийся путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай на шхуне "Сэди Ф. Кэллер". Капитан задержал ее для починки снастей на 20 дней у небольшого островка Симбо (Эддистоун). Миклухо-Маклай не замедлил воспользоваться столь благоприятной возможностью для изучения коренного населения. "Разумеется, все это время я жил на берегу, - писал он, - и остался весьма доволен моим пребыванием там, хотя дождливая погода была причиной довольно сильных пароксизмов лихорадки" (т.2, с.563). К сожалению, дневник Миклухо-Маклая за этот период не обнаружен, а отдельные упоминания в его сочинениях о жителях Соломоновых островов дают возможность лишь в незначительной степени реконструировать основные занятия путешественника во время этой стоянки.

Небольшой вулканический о. Симбо с характерной двуглавой горой расположен к югу от более крупного о-ва Ранонгга (Лонго), который Миклухо-Маклай также посещал во время стоянки. Сохранились его зарисовки о. Симбо с разных пунктов. Известно, что Миклухо-Маклай производил здесь антропологические исследования, и собранные материалы привели его к выводу о значительном распространении брахикефальной формы черепа в Меланезии. Занимался он сбором и краниологической коллекции (т.2, с. 568). Ученый отмечал также близость антропологического типа жителей Новой Ирландии и Соломоновых островов (т.2, с.563). Миклухо-Маклай сделал несколько портретов туземцев о-вов Симбо и Ранонгга, зарисовал применение устройства для растягивания пробуравленной мочки уха и различные ушные украшения[8]. Из предметов материальной культуры можно отметить зарисованное путешественником носовое украшение лодки, представляющее собой сложное резное зооморфное изображение (т.5, с.288), а также особую хижину для хранения лодок (т.5, с.228).

Миклухо-Маклай изучал и религиозные представления островитян, погребальные обряды. "На островах Соломоновых, - писал он, - я нашел целые кладбища, состоящие из небольших построек, наполненных черепами: их называют "тамбуна". Некоторые заключали в себе только один череп, - то были гробницы начальников; они отличались множеством украшений из раковин, находившихся на и при черепе. Туземное название этих гробниц - "тамате-тамбуна"[9]. Миклухо-Маклаем были сделаны два больших рисунка подобных сооружений, а также резного изображения предка, украшенного раковинами (т.5, с.296, 297).

Отсутствие дневника за этот период не позволяет сказать, какие именно наблюдения над общественной жизнью островитян проводил Миклухо-Маклай. Позднейшие этнографические исследования выявили сложную социальную структуру жителей этих островов, пользовавшихся дурной славой "охотников за головами". В статье Г. Моно, встречавшегося с Миклухо-Маклаем через несколько лет после поездки, отмечалось, что на Соломоновых островах он наблюдал обряд каннибализма[10].

Наряду с вопросами чисто антропологическими и этнографическими Миклухо-Маклай в этой поездке уделял большое внимание сбору сведений о так называемой работорговле в Меланезии. В своей "Записке о похищении людей в рабстве в западной части Тихого океана" коммодору Дж. Уилсону[11], рассказывая о злодеяниях торговцев живым товаром, Миклухо-Маклай приводит некоторые факты, собранные им во время пребывания на Соломоновых островах: "Туземцы острова Лонго... сказали мне, что всего лишь за несколько недель до этого каноэ с четырьмя уроженцами деревни Микки... было похищено тендером, принадлежащим, как они полагают, Фиджи ..." (с.237). Сообщает он и о нищенской оплате труда островитян, о случаях, когда нанятых туземцев бросали на чужих островах и даже о захвате здесь детей немецкими работорговцами, отправлявшими их на Самоа[12]. В своих статьях и письмах Миклухо-Маклай неоднократно отмечал уменьшение коренного населения на Соломоновых и других островах в результате массового вывоза молодых туземцев, а также быстрого распространения венерических заболеваний (см., напр., т.3, ч.1, с.458). Именно он, русский путешественник, был одним из первых, забивших тревогу по поводу варварских методов европейских колонизаторов на Соломоновых островах.

В мае 1894 г., в воды Соломоновых островов вошел еще один русский корабль, крейсер "Крейсер" под командованием Н. Небогатова. В кратком отчете капитана[13] отмечалось, что 6 мая "Крейсер" провел у западного побережья о. Уги, однако о каких-либо контактах с островитянами сказано не было. Затем "Крейсер" перешел к южному побережью о. Гуадалканал и стал в прол. Марау. Здесь произошла встреча с европейцем Олафом Свенсоном, который сообщил русским морякам некоторые сведения о Соломоновых островах. Сам он жил в прол. Марау с 1891 г. Известно, что в последующие годы именно здесь он создал одну из первых европейских плантаций в архипелаге. Свенсон обрисовал положение европейских торговцев, занимающихся покупкой копры у туземцев. Основной платой в то время уже на всех островах служил табак, причем на палубу шхун туземцев пускать опасались, поскольку нередки были нападения. От Свенсона русские моряки узнали и о трагическом конце русского подданного финна Франка Нейбура (в другой транскрипции - Ниберга), убитого в 1892 г. туземцами о. Санта-Ана, где он прожил более 10 лет. В воспоминаниях А. Хагена, посетившего остров незадолго до этого, Нейбур предстает как малоудачливый торговец копрой, космополит по убеждениям, имевший на этом островке то, что в России считалось самым большим шиком - повара-француза - беглого ссыльного с Новой Каледонии (Tour du Monde, 1893, с. 371). Материалы, опубликованные австралийским исследователем П. Коррисом, свидетельствуют, что поводом к убийству Нейбура послужило то, что он "раздражал островитян и спорил с ними о цене копры"[14]. Подлинной причиной этого и многих аналогичных случаев была нескончаемая цепь насилий со стороны европейских тредоров и работорговцев. "Английские европейские суда часто ходят по островам, чтобы наказывать туземцев за... убийства европейцев", - отмечал в своем отчете Небогатов (с.6).

Простояв два дня в прол. Марау, "Крейсер" на пути к Новой Ирландии подошел еще к о. Симбо (называвшемуся в то время Нарово), где 15 лет назад жил Миклухо-Маклай. "На о. Нарово европейцев совсем нет; суда заходят только за копрой и черепахой..., - сообщал Небогатов. - Этот остров занят англичанами в еще 1893 г., как это видно из заявления командира крейсера "Куракоа". Заявление это хранится у одного из туземцев, который, при нашем съезде на берег, поднял на флагштоке английский флаг" (с.6). Здесь "Крейсер" простоял всего несколько часов, по-видимому, приобретая продовольствие.

Отметим еще один любопытный очерк, "Поездка на Соломоновы острова", подписанный псевдонимом "Русский турист"[15]. Повествование в нем велось от лица русского путешественника, следующим образом излагавшего обстоятельства своей необычной поездки: "В Нумее - столице Новой Каледонии, я познакомился с губернатором колонии г. Пардоном. Это было как раз в 1891 г., в разгар франко-русских симпатий... В качестве русского путешественника я встречал во французских владениях всюду очень предупредительный прием. В это время колониальная администрация отправляла какую-то комиссию на Новые Гебриды и Соломоновы острова. Губернатор любезно предложил мне присоединиться к комиссии и занять место на казенном пароходе... "Леди Сент-Обэн"" (№ 42, с.666). В очерке содержался чрезвычайно ценный, этнографически и исторически вполне достоверный материал о посещении автором о-вов Сан-Кристобаль, Санта-Ана, Малаита, Санта-Исабель. Сопровождал его ряд рисунков, выполненных, очевидно, с подлинных фотографий. Удалось раскрыть и имя автора. Под псевдонимом "Русский турист" в московской прессе в 90-е гг. выступал Борисов[16] (по-видимому, Константин Александрович Борисов, член географического отделения Общества любителей естествознания, действительно много путешествовавший). При обращении к его океанийскому путешествию настораживал лишь тот факт, что сведения об этой поездке не были зафиксированы в протоколах или других материалах какого-либо научного общества Москвы или Петербурга. Не удалось найти и следов этнографической коллекции, которую, как явствовало из текста, путешественник собирал. Лишь обращение к зарубежной печати позволило установить, что перед нами всего-навсего ловкая мистификация. Основой очерка "Русского туриста" послужила статья нумейского врача А. Хагена, появившаяся во французском журнале "Вокруг света" в 1893 г. Это, конечно, не умаляет познавательной ценности сообщаемых здесь фактов о Соломоновых островах.

Итак, во второй половине XIX в. русские мореплаватели и путешественники неоднократно бывали на тогда еще малоизвестных не только в России, но и в Европе, Соломоновых островах. Им удалось увидеть культуру островитян на самой ранней стадии вторжения колонизаторов, и это сообщает фактам, собранным нашими соотечественниками, особую ценность.

Опубликовано в: Научная конференция по изучению Австралии и Океании, 19-ая. Тезисы докладов, ч. 2. Москва, Наука, 1988, с. 138-147.